Почему она осталась. Можем ли мы выбирать, кого любить? - Анастасия Дрёмова

Почему она осталась

Можем ли мы выбирать, кого любить?

Анастасия Дрёмова

Дизайнер обложки Павел Игоревич Неверов

© Анастасия Дрёмова, 2017

© Павел Игоревич Неверов, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-6176-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Когда-нибудь каждый из нас оказывается на перроне, готовый вот – вот произнести последние прощальные слова человеку, которого никогда больше не увидит. Казалось, еще каких-то пару часов назад он был важной, если не основной частью жизни. Но уже сейчас ты, проглотив тайком предательские слезы расставания, говоришь «прощай», точно зная, что все фразы, пропитанные ускользающей надеждой вновь увидеться – лишь мираж, холодный призрак улетевших дней, которые больше не повторятся. И вы стоите вдвоем, делая вид, что все хорошо, а дальше будущее, наполненное бесконечными шансами на свидание, искренне врете, что за горизонтом вас ждет привал, пауза, которую вы сможете заполнить друг другом.

1

Смотря в его печальные глаза, где, словно в зеркале отразилось все негодование, надежда и, как итог, смирение, она подумала о своем первом расставании, с которым ей пришлось столкнуться еще в далеком детстве. Когда ее лучшего друга, кем она считала конопатого парнишку с ярко рыжей всегда взъерошенной челкой, жившего по соседству, вдруг как-то рано утром куда-то увезли. Слезы, противные взрослые, которые даже не подумали отпустить ее к нему, и пыль, серая, густая пыль, медленно поднимавшаяся к горизонту, затмевающая последнюю надежду на единственное «прощай». Это все, что осталось ей от воспоминаний, казалось бы, об обыкновенном дне далекого детства, который точно также мог бы стать ярким и солнечным, но вдребезги разбился у берега разочарованных надежд.

Последовавшие затем недели невосполнимого одиночества, которое ощущается так остро лишь в годы детского максимализма, подчеркнутое внезапным переездом в неизвестное ей место, заранее воспринимавшееся предвзято, резко очертили ей осознание двух вещей. Первое – расставания приносят тяжкую боль, второе – чувство боли связано с объектом, из-за которого оно испытывается, нет объекта – нет боли. Опыт, преподнесенный ей судьбой столь рано, оставил довольно глубокий отпечаток на еще неокрепшей душе, неосознанно определив все последующие принимаемые ею решения. Каждый раз, интуитивно чувствуя растущую душевную и эмоциональную близость с человеком, она рвала все связи и убегала, неосознанно прячась в своем глубоком мире, укрытом от предательств и слез далеко внутри.

Только спустя годы она узнала, что ее не успевший повзрослеть взъерошенный друг был серьезно болен, и, не сумев окрепнуть при лечении, скончался в больнице спустя несколько дней после спешной госпитализации. Маленькая девочка внутри нее еще больше съежилась от внезапно нахлынувших воспоминаний об утрате, теперь уже невосполнимых никогда, и пообещала себе прощаться навсегда, не оглядываясь на прошлое и не оставляя шанса на надежду о новой встрече.

Все ее последующие расставания сводились к почти сухому «прощай» и непоколебимому стремлению прочь. Ни разу в жизни она не позволила себе оглянуться, даже искоса взглянуть на покидаемого ею человека. Она бежала прочь от эмоций и привязанностей каждый раз, когда это могло было бы стать нечто сильным и большим. Лишь девочка внутри нее продолжала съеживаться и сильней сжимать маленькие кулачки.

И сейчас она смотрела на него, пытаясь отстраниться от своих чувств, от которых она так и не смогла укрыться, с головой окунувшись в его мир любви и нежности. Сильнее прикусив губу, она попыталась улыбнуться, что получилось несколько неловко. «Это всего лишь, еще одно прощание, еще один побег», – убеждала она себя, И вроде бы, каждое движение, каждое слово было знакомо и предсказуемо, а ожидаемая череда перемен в ее жизни не предвещала никакой тихой гавани в открытом бескрайнем океане человеческих судеб. И завтрашний день должен был стать обычным днем, и ничего не должно было измениться в ее жизни. Но она ошибалась. В этот раз все было по-другому.

2

В свои 28 она была довольно симпатичной девушкой невысокого роста с приятной фигурой, наивными зелеными глазами и коротким бобом, выкрашенным в яркий красный. Ее любимый свитер синего цвета уже давно выцвел, но он до сих пор идеально смотрелся с узкими темными джинсами и кроссовками, которые она предпочитала практически любой другой одежде. Изучив гуманитарные науки сполна, после выпуска она устроилась в столичный журнал о путешествиях, в котором еженедельно публиковались ее статьи о быте, привычках, традициях различных городов и сел ее необъятной Родины. Так как городов много, а она одна, переезжать ей приходится довольно часто – больше, чем на полгода она нигде не задерживалась. Диктофон, блокнот и ручка заменили ей семью и друзей, чему она, впрочем, была даже рада, постоянно улыбаясь своему потрепанному чемодану, радуясь огромному кругозору, бесконечному потоку новых знакомств и интересных историй. При этом, довольно вспыльчивая ее натура гармонично сочеталась с тихим темпераментом, изысканным чувством юмора и нечеловеческим упорством.

Жизнь ей казалась открытой книгой с интересными картинками и увлекательными приключениями. На карте мира она нигде никогда не значилась, одновременно пребывая в совершенно разных местах, ее голова постоянно была забита мыслями о дороге, новых мирах, знакомствах и повествованиях, частью которых она волей судеб становилась на короткий промежуток времени, являвшийся важным для нее и совсем незначительным для Истории.

Каждый новый город представлялся ей новой неисследованной планетой. Она любила знакомиться с ней, прикасаться к ее истории, чувствовать связь с ней через старые каменные стены, высокие дома, деревянные брусья небольших строений, ветвистые улицы, темные переулки. Уголки новых городов будоражили ее фантазию, отправляли ее в мир воображения, совершенно отрывая от реальности. И в этом ее воображаемом мире не было места для реальных людей, которые при всей глубине и, может быть, трагизме своих историй, казались ей несколько поверхностными и ненастоящими. Возможно, именно это свойство помогало ей сохранять спокойствие и хладнокровие по отношению к людям, иногда так рьяно стремящимся стать частью ее жизни.

Нигде не задерживаясь, она чувствовала себя свободной птицей, покоряющей небеса, стремительно взлетающей вверх. Ей не хотелось останавливаться и приземляться. Это определяло бы необходимость более глубоких отношений с людьми, которые ее окружают, в чем она не видела никакой необходимости. Она жила одним днем, гордо смотря вперед и никогда не оглядываясь назад. Огромных планов на будущее у нее не было, как и постоянных увлечений, кроме странного хобби, появившегося как результат ее решений и сделанного выбора.

Она коллекционировала расставания. Довольно грустное хобби, не правда ли? Однако оно совсем неплохо разбавляло ей наиболее одинокие вечера. Для того, чтобы не забыть всех, кому произнесла свое «прощай», она завела небольшую записную книжку в кожаном переплете. Здесь значились все – ребята, которые когда-то были частью ее школьной поры, однокурсники, олицетворявшие студенческие годы, пролетевшие, как мгновение, яркое, но неизменно короткое и навечно оставшееся в памяти веселой неутомимой молодости давно грянувших дней. Родственники, далекие и немножко близкие, все, кого она когда-то встречала в своей совсем недолгой жизни, теперь значились черными или синими чернилами на мягкой бумаге легкого кофейного оттенка.

Ее романам была отведена отдельная часть блокнота. Конечно, как и другие девушки, на первый взгляд совершенно на нее не похожих, она влюблялась много, но, ни разу навсегда. Каждая привязанность олицетворяла некий период ее жизни, который проходил так же быстро, как солнце сменяет луну, предвещая наступление нового дня. После столь быстро завершенных романов на ее губах почти никогда не оставалось сладкого послевкусия, лишь горечь расставания, столь рьяно подчеркивающая ее внутреннее ощущение убежденности в своей правоте – уходить и никогда не возвращаться. Даже со временем, перечитывая имена, слегка небрежно вписанных в записную книжку, она была уверена в правильности своих решений и непоколебимости собственных действий. Однако лунные вечера время от времени подталкивали ее на размышления, могла ли она остаться, задержаться хотя бы на мгновение с кем-нибудь из тех, кто смог задеть уголки ее сердца, надежно спрятанного под толстой оболочкой самоконтроля и цинизма, осознанно взращиваемых годами. Итог таких размышлений был один – у всего есть свое завершение, рано или поздно сказка заканчивается, и книга закрывается, смысла в искусственном поддержании жизни давно умершей скучной и никому уже неинтересной истории совершенно нет. Роман завершался, словно захлопывалась тяжелая железная дверь со старым чугунным засовом, плачущим при каждом прикосновении, и больше не начинался никогда.